Разбегом перед прыжком в бесконечность,
сказками древних,
играми света,
эскизами иния на стеклах трамвая,
прелюдией рая.
С притензией на честность,
на искренность.
Потеряная.
Где-то во времени,
в нишах пространства,
В лунном затмении,
в несуществующих городах.
В чьих-то глазах,
тронутых зеленью
и несколько - желтизной.
По дороге домой
в совершенно пустой
электричке,
сминая в кармане спички.
Где кто-нибудь очень чужой,
улыбнется, касаясь руки,
И спутает с кем-то другим.
Окрыленная -
не боится летать
при отсутствии крыльев
и рвется на небо,
рискуя порвать
сухожилья.
Зато не засыпана пылью
города.
И знает как это дорого,
если где-то
найдется кто-то
такого же цвета.
Обрученная.
С каждым вторым
из порывов ветра,
с каждой второй
алегорией выцветших истин.
В теории
могла бы от скуки
сканировать мысли.
Но боится испачкать руки.
Что естественно для убийства.
Обреченная.
на заключение
между строчками
в старых тетрадях,
задыхаться в чужих кроватях
с такими же одиночками,
как сама.
И уходить в темноту
не дождавшись утра.
А потом в тишине
на окне
растворяться
в вине,
напиваться
за упокой
какой-нибудь очередной
недоразвитой суки-любви.
И считать фонари,
если те еще не погасли.
Писать письма кому-нибудь в аське:
"Я герой не из этой сказки.
И чтобы потом не нашли,
Не предавай [огласке]
меня,
mon ami".
эскизами иния на стеклах трамвая,
прелюдией рая.
С притензией на честность,
на искренность.
Потеряная.
Где-то во времени,
в нишах пространства,
В лунном затмении,
в несуществующих городах.
В чьих-то глазах,
тронутых зеленью
и несколько - желтизной.
По дороге домой
в совершенно пустой
электричке,
сминая в кармане спички.
Где кто-нибудь очень чужой,
улыбнется, касаясь руки,
И спутает с кем-то другим.
Окрыленная -
не боится летать
при отсутствии крыльев
и рвется на небо,
рискуя порвать
сухожилья.
Зато не засыпана пылью
города.
И знает как это дорого,
если где-то
найдется кто-то
такого же цвета.
Обрученная.
С каждым вторым
из порывов ветра,
с каждой второй
алегорией выцветших истин.
В теории
могла бы от скуки
сканировать мысли.
Но боится испачкать руки.
Что естественно для убийства.
Обреченная.
на заключение
между строчками
в старых тетрадях,
задыхаться в чужих кроватях
с такими же одиночками,
как сама.
И уходить в темноту
не дождавшись утра.
А потом в тишине
на окне
растворяться
в вине,
напиваться
за упокой
какой-нибудь очередной
недоразвитой суки-любви.
И считать фонари,
если те еще не погасли.
Писать письма кому-нибудь в аське:
"Я герой не из этой сказки.
И чтобы потом не нашли,
Не предавай [огласке]
меня,
mon ami".
от 22 декабря